Коридор впереди был тёмным, но чистым, стены немного обшарпаны, и все же... Герхард прекрасно помнил, как шел по этому коридору в первый раз – тогда здесь мигала лишь одна лампочка, и ему было не до эстетики. Тогда он только-только выбрался из ловушки, победив смерть, показав, что в нем есть сила, отделяющая тех, кто будет жить, от тех, кто не будет.
***
… У них с Кирстен было всего сорок секунд, чтоб выбраться. Они сидели напротив друг друга, а между ними было нечто вроде длинного рычага с острыми крючками на конце, прижимающимися прямо к телу. Ловушка была устроена таким образом, что освободиться можно было лишь двумя способами: либо оттолкнув рычаг, загнав крючья в тело человека на другом конце, либо… Либо этот человек потянет рычаг на себя, давая тебе возможность выбраться.
Герхард не слушал наставления куклы, выехавшей на велосипеде в центр комнаты. Она в чем-то их обвиняла, предлагала что-то узнать и выбрать – ему было плевать, он разбирался в устройстве этого механизма, искал способ его обхитрить. Такого способа не было. Осознав это, он взглянул на сестру – она молчала, и только по взгляду Кирстен он понял, что она решила для себя, кто из них должен выжить, а кто – умереть. И ему не нравилось это решение.
Поэтому он дернул рычаг на себя – Кирстен пыталась сделать то же, но она была гораздо слабее брата. Постепенно махина поддалась, и железные крюки медленно вошли в его тело, прямо под ребра. Герхард стиснул зубы, но все равно не смог удержать крика боли. Оглушенный ею, он с остервенением тянул рычаг…
- Выбирайся! Выходи! – крикнул он сестре, и она, как только появилась такая возможность, протиснулась между острыми крюками и стеной. У них было всего сорок секунд, потом дверь закроется и бомбы взорвутся… Сорок секунд.
Кирстен что-то крикнула ему на ухо. Кажется, просила остановиться, привлекала внимание. Он почувствовал удар по щеке, вернувший его к реальности. Подчинившись ей, Герхард оттолкнул рычаг от себя – и из освобожденных ран хлынула кровь, окрашивая серую футболку в алый цвет. Кирстен подхватила его под мышки, заставляя встать, направила в нужную сторону… Хлопнула дверь, раздался взрыв за стеной. Герхард прижался мокрой от пота спиной к холодному кафелю стены коридора и сполз по нему на пол. Он почувствовал, как Кирстен обнимает его голову, прижимает к себе и приговаривает, что все хорошо. Что они живы.
***
Герхард повернул голову вправо, с загадочной улыбкой глядя на Джона Крамера, шедшего рядом с ним. Это был крепкий, высокий, светловолосый старик. У него были тонкие, правильные черты лица, только нос был немного крючковат. На лице Джона – или Пилы, как его называли журналисты, - всегда было выражение высшей одухотворенности, словно он знал нечто такое, что было скрыто от остальных людей. И действительно знал.
Когда Кирстен привела его к Пиле и объяснила, что именно из-за этого человека на животе Герхарда четыре глубоких, с трудом заживающих раны, его первым побуждением было врезать Крамеру. Что немец и сделал. Конструктор смерти не стал защищаться, лишь приложил руку к подбородку, по которому Герхард заехал кулаком. А тот ударил бы еще и еще, постепенно вбивая лицевые кости ублюдка, как ему тогда казалось, в мозг, если бы Кирстен не встала между ними.
Вдвоем они объяснили, что Киферы прошли испытание. Убедить Герхарда было трудно. Но лучших помощников, чем он с сестрой, Пила найти не мог.
- Время вышло, - нетерпеливо напомнил немец. Как будто Крамер сам этого не знал! – Если б они выиграли, то уже выбрались бы из комнаты.
- Да, - не глядя на него, спокойно ответил Пила.
Радует ли его это? Огорчает ли? Или он провел уже столько игр, что перестал переживать за участников?
Сам Герхард хотел поскорее узнать, выжила ли троица, добравшаяся до последней ловушки. В каждой комнате была видеокамера, с помощью которой они с Джоном следили за ходом игры. Даааа, лажали участники по полной. Что же случилось с этими тремя везунчиками за то время, что они идут по коридору?
***
Почему Крамер выбрал в помощники именно их с Кирстен? Герхарду хотелось думать, что из-за их жажды жизни, несгибаемой воли. Но он не мог не брать в расчет тот факт, что Крамеру для проведения «урока на самопожертвование» требовался физически сильный мужчина (ибо сам он был слаб) и хирург.
Джон был из тех людей, в которых влюбляешься с первых дней общения. Он был холодно-обаятелен, исключительно умен, практически гениален. Он был тонким стратегом и как никто другой знал психологию человека. Как оказалось, план крупной игры созрел у него давно: ловушки были продуманы и сконструированы, жертвы намечены. Дело оставалось лишь за практическим осуществлением спланированного, и именно тут были нужны Киферы. Кирстен вшивала в живот Ренье детонатор (он должен был взорвать бомбы, если бы игроки решили ослушаться Пилу и пойти самым легким путем – прикончить обреченную на смерть), опускала в желудок всех участников ключи от последней двери, настраивала лазер на такую частоту, чтоб он выжег сетчатку глаза, наметила место, куда должно упираться лезвие в первой ловушке Радослава. Герхард же заносил всех участников в первую комнату, располагал каждого из них в предназначенной ловушке. Именно он наколол спицу на язык Элеоноры. Именно он придвинул ловушку Слава. Он подвешивал Ренье в ее ловушке, заносил контейнеры с железом на платформы в ловушке Марты и Бруклин.
***
- Джон, ты действительно считаешь, что они смогли бы чему-то научиться, если бы выжили?
Прозвучало слишком пафосно и наигранно, но этот вопрос интересовал его с самого начала.
Крамер, не прекращая движения вперед, посмотрел на Герхарда, как бы обдумывая его слова, и только спустя несколько мгновений сказал:
- Да.
Они прошли несколько шагов в молчании, и только потом он продолжил.
- Люди привыкли находить оправдание в том, что от их воли ничего не зависит. Но когда представляется шанс самому выбрать свою судьбу… Это меняет все. Ты и сам знаешь.
***
Когда Крамер посвятил их в тонкости своего плана, им с Кирстен в голову пришла одна и та же мысль: игроки не справятся с заданием. Если их собственное испытание было пройдено благодаря семейным узам, настолько сильным, что даже смерти не удалось их разорвать, то игроки, по сути, окажутся чужими друг другу. Им будет нужен наставник, проводник, который, подобной Вергилию, поведет их сквозь все круги ада – укажет верную дорогу, подскажет трудное решение. Джон Крамер с ними согласился, ведь такие мысли посещали его самого. Это было чем-то вроде бонуса игрокам. И такой человек был у него на примете.
Как оказалось, Киферы были не первыми в городе, кому довелось сыграть в жестокую игру со смертью. Был ещё кое-кто, кто выжил – и, более того, указал Джону на нескольких людей, которые сейчас были в последней комнате. Этого человека – первого из апостолов, как нравилось думать Герхарду, - Джон любил. Это было его творение в чистом виде, полностью разделявшее его взгляды, готовое воплотить его идею. Именно этот человек, полностью принявший и разделивший философию Пилы, стал помощником. Проводником.
***
И сейчас им предстояло узнать, удалось ли помощнику выжить.
Крамер и Герхард подошли к повороту, за которым была дверь из последней ловушки. Герхард взглянул на наручные часы. Время, отпущенное участникам, истекло…
