- Ну, в каком смысле могут нравиться друг другу двое взрослых людей?
Что это? Юношеская влюбленность? Ах, Паркер, Паркер...
Еще кто-то определил Терезу как объект спасения? Это замещение тех, кого парень вероятно потерял на лайнере.
Слушай, - Джейк усмехнулся, - я вижу тебя волнует этот вопрос. Под венец я ее вести не собираюсь, поэтому, если у тебя были планы, - он пожал плечами и решил не продолжать фразу, только посмеялся, отвернувшись, чтобы якобы почесать нос о плечо.
Лучше не разочаровывать человека в столь юном возрасте (давайте-ка посмотрим, разница с Зимом 18 лет, с Терезой 10 лет). Хотя...
Только помни, что каждый день она будет пытаться убить себя и ненавидеть тебя за то, что ты не позволил, - разговор с девушкой, который состоялся ранее все-таки сильно подействовал на него, по крайней мере это он хорошо усвоил. А так вообще да, дерзай, - снова улыбнулся.
Потасовку у костра растащили, Паркер отказался говорить о своих чувствах - score! Если честно, детективу вообще не хотелось быть еще и психологом сегодня.
Ты устроился на ночь? Собираешься куда-то идти сейчас? Если нет, будем бодрствовать по три часа, сначала я, потом ты. Возражения, предложения есть?

Паркер насупился и фыркнул. Опять бросил злобный взгляд на Зима.
Чертов старик (ну конечно это было большое-большое преувеличение). Паркер не хочет признаваться самому себе, что, внезапно, его стал волновать кто-то еще кроме него самого. Но не настолько, что Лонсдэйл готов лечь грудью на амбразуру. И сейчас Джейкоб берет и намекает на… Побойся бога, старик.
- Допустим да, а что? – Враждебно начал он. Но сразу сбавил тон, и уже перестал корчить из себя особо обиженного. – Нет, я никуда. Я выспался. Можешь лечь первый отдохнуть. – Я даже есть не хочу. –Только, отлучусь и сразу приступлю к вахте.
Паркер отошел подальше, вообщем не надо особо рассыпаться в подробностях. На минуту он задумался, к чему все это идет. Наивно было полагать, что сейчас из-за кустов выедет троллейбус и подкинет до дома. Лонсдэйл едва сдерживался, чтоб не впасть в пучину отчаяния и индифферентности, на крайняк не чудить дел. Хотя при свете дня можно будет забить на все и пойти прогуляться, искупаться, посходить с ума, в конце концов, они же на острове. То-то смешно будет рассказывать обо всем этом потом.
- Эй, Джейкоб, а вообще что ты думаешь обо всем этом? – Спросил Паркер вернувшись.
Он уже морально и физически приготовился сидеть и приглядывать за Терезой. Будет много времени подумать обо всем, припомнить что-то о технике, надо будет спросить есть ли что ни будь уцелевшее. Может удалось бы соорудить что-то полезное.

Они были абсолютно разными, сейчас Радослав понимал это так ярко, так отчетливо. Род занятий, взгляды на жизнь, эмоциональная реакция, даже культура – все это было совершенно разным. То, как она называла его Славом (как, впрочем, и все остальные люди западного мира), пытаясь сделать чем-то понятным для себя, то, как она воспринимала смерть француза, смерть вообще и Томера в частности, сейчас выстроилось в определенного рода картинку, которую он пытался рассмотреть, чтобы понять для себя происходящее.
Ты же хотел этого, ведь так?!
У сербского народа есть легенды о Крабате, оригинально рыцаре хорвате, который трансформировался в пастуха чернокнижника. Он был героем для сербского народа, подчинив себе силы природы через познание мира, он стал участником многих историй. Кискинов вспомнил об этом потому, что сейчас постижение мира было для него такой же невероятно сложной и невыполнимой задачей как подчинение сил природы. А мир состоял из двух частей, которые сейчас соединялись пальцами рук. Когда Джин вернулась к источнику, серб испытал искреннюю радость, облегчение, для него все было ясно в тот момент –она сделала выбор. Но сейчас...В какой-то момент Сиберг сжала пальцы, он повернул к ней голову, но увидел лишь черные волосы растрепаные во время борьбы. Возможно она никогда не смирится с тем, кем он был.
Радослава охватил страх, настоящий неподдельный страх, такой, который испытываешь, когда смотришь в глаза смерти. Говорят женщина – это и есть смерть мужчины. Она медленно выпивает его жизнь или забирает внезапно и быстро, заставляя его терять бдительность, совершать глупости. Испытав страх, понимаешь, как хочешь жить дальше и все становится на свои места.
Джин, – серб остановился, легко потянув ее за руку, - я понимаю... знаю, что тебе тяжело сейчас, – слова подбирались сложно, он хотел сказать о чувствах, но заговорил совсем о другом, о потребности, об их общей нужде в обмане. Но нам нужно будет сказать кое-что для всех, о том, что произошло, – он разжал пальцы, отпустил руку певицы и удобней перехватил обе бутылки с водой. Мы оба пошли к роднику, в разное время. На тебя напали, со спины, ты не видела кто. Этот человек хотел задушить тебя и оставил отметины на шее, – он поднял левую руку и чуть коснулся пальцами отметины на коже. Нападавший услышал мое приближение и убежал, – Слав пристально смотрел в глаза Джин, пытаясь уловить ее реакцию на слова. Томера мы не видели. Наверняка, что-то изменится после событий этого утра, но не изменится он сам. Радослав положил ладонь на талию женщины, заведя ее за спину, придвинул Джин к себе, наклоняясь к ее лицу. Нам лучше сказать всем, что мы вместе, чтобы тебя не связали с исчезновением француза.

Не лишним в очередной раз будет сказать, что он плохо подбирал слова, особенно подходящие слова в контексте отношений с женщинами. Все прямо и четко: да - да, нет - нет, плачешь - вытри сопли.
Было сложно и сейчас.
- Мы и так вместе, - Джин удивилась.
-Да, - но я хотел узнать считаешь ли ты также.
- Никто не узнает. Я сделаю все, что нужно. Никто не узнает о… нем, как не узнали о Кейне ., - теперь она тоже смотрела ему в глаза и Славу было жаль, что все это произошло.
Нет, он не стал бы делать что-то иначе, если  бы была возможность все изменить. Он не любил Томера и вид того, что он сделал, мысли о том, что собирался сделать заставили серба пойти на крайние меры – глупость из-за женщины, шаг к смерти.
Джин было трудно увидеть ситуацию так, как видел ее он и она просто стояла, глядя Кискинову в глаза.
- Мне жаль, - произнес Слав очень тихо, жалея только о том, что ей приходится пережить, наклонился ниже, касаясь ее губ своими, прижимая ее тело к своему, а затем отстранился и снова взял за руку.
- Все будет хорошо, - серб понимал, что не будет все хорошо, по крайней мере сразу, но все равно сказал эту стандартную фразу потому, что нужно было ее произнести.
Он развернулся в направлении к шалашу, в котором наверняка еще спала Гелика, подошел вплотную, опустил бутылки с водой в специально определенное для них место в тени и снова повернулся к Сиберг.
Скажи, ты утром была в шалаше или, - я хотел, чтобы была, - мне приснилось?
Джин держалась отстранено не смотря на все вышесказанное и сделанное и Слав не знал, что должен сделать, чтобы снять это напряжение. Залезть на дерево и достать кокос? Это слишком просто и глупо.
Губы дрогнули в намеке на улыбку, но потом серб услышал какой-то шорох, взял женщину за руку и резко притянул к себе, устраивая ее так, будто они разговаривали обнимаясь.

Сегодня будет новый день. А еще он будет лучше, чем предыдущий.
На самом деле – тезис-говно, но нужно же как-то утро начинать на острове, откуда ты возможно никогда и не выберешься. Особенно, когда за несколько дней среди них уже два трупа объявились. Ей Богу, такое ощущение, что попала в родной участок!
Мод была жаворонком и любила подниматься ни свет, ни заря. Но почему-то сегодня она спала непозволительно долго. Не подумайте, что она страдала излишней паранойей, но когда в твоем организме ни с того, ни с сего сбивается режим, выработанный годами, то невольно начинаешь задумываться – всё ли в порядке? Ну, может для кого-то семь, восемь, девять утра – еще рано, но Мод, с её «в пять, как штык», задумалась…
Она успела умыться и на скорую руку расчесаться чьим-то гребешком, в суматохе подхваченным при крушении. Съесть кусок вчерашнего авокадо (странно, но, пока Кристина была в медицинском шалаше и не появлялась в «кухне», продукты могли храниться ооочень долго, как для лагеря вынужденных поселенцев), а затем окончательно выйти, побродить по лагерю. Обычно ей требовалась утренняя газета и боксерская груша, установленная дома услужливым другом. Здесь не было ни того, ни другого.
Здесь были Слав и Джин, а еще пара людей где-то вдалеке, а так чтоб недалеко – Джон Тилман. Проходя мимо последнего, она приветственно кивнула и пожелала ему лицемерного доброго утра. Черт её знает, зачем ей приспичило подойти к парочке – видела же, что обнимаются! – но действие уже было предпринято, и благополучно сделано.
- Джин, - она продолжила только когда брюнетка подняла голову в её сторону, - сходим ближе к обеду к источнику, неплохо было бы…Что это? – она замерла, внимательно разглядывая покраснения на коже вокруг шеи девушки, длинные ровные линии, которые можно оставить только, если хорошо потрудиться. Что за фак? Да нет, реально – какого хрена?
Она перевела пристальный, суровый взгляд на Векослава. Не обязательно считать, что он причастен, но ведь надо же на кого-то осуждающе посмотреть? А мало ли – поругались, хотел придушить, помирились, а теперь чмоки в шейку и «прости, мать, засранца…».
Мод никогда раньше подумать не могла, что ей могут нравиться такие люди, как эта рок-певица, любящая наркотики, однако, по никому не понятной причине – она симпатизировала Джин Сиберг. А может потому, что ей было не наплевать – захлебнется Мод в вонючем болоте или нет. Может, по её поведению после этого. Может, потому что Джин Сиберг могла быть приятной в общении, с ней было просто, и она не ставила себя выше остальных. Пожалуй, да, последнее было куда более решающим фактором.
А теперь Джин Сиберг стоит в каких-то джинсовых коротеньких шортах, а на шее – явные следы физического вмешательства другого человека. И теперь ей придется немного объясниться.
- Кто это сделал с тобой? – она кивнула на следы.

Оказалось, что шум производил Джон Тилман, который только-что проснулся и выходил из их с Зимом хлипенького шалаша, который больше напоминал 4 палки в почве, смешанной с песком, и куски брезента, которые формировали что-то вроде крыши. Людям некогда было заняться строительством для себя, ведь вокруг было столько людей в беде (и нужде соответственно).
Радослав даже немного симпатизировал Джону, считая, что первый помощник капитана попал под пагубное влияние местного капитана справедливость. Хотя, с другой стороны, сербу было плевать на то кто куда попал, он просто следил за расстановкой сил.
Пояснять объятия он тоже не собирался, да в общем, никто и не спрашивал ничего, только глаза округлили, но такая реакция объяснима, ведь сам он совершенно недавно думал именно так – они с Джин не могут быть вместе.
Женский голос заставил Кискинова повернуться на звук тоже сделала и Джин, теперь отметины на ее шее были видны всем окружающим. Это должно было когда-нибудь случиться, так почему не сейчас?
- Кто это сделал с тобой?
Мод не нравилась Славу еще с того самого момента, как она поперлась за ним в джунгли, чтобы искать там еду, а потом попала в лужу грязи и все косые взгляды были направлены в сторону серба.
А Джин почему-то с ней общалась, ее вообще тянуло к копам и он до сих пор не мог понять почему так происходит.
- Это не Слав сделал, - внезапно... а кто так подумал вообще?
Сиберг рассказала о том, что произошло в джунглях, точнее о том, что произошло по их версии. Он поймал на себе взгляд на слове «уединиться», улыбнулся и продолжил смотреть на Мод с Тилманом.
Я не видел кто это был, даже близко, видно нападавший услышал шаги и сбежал, – рука, обнимавшая женщину за талию, спустилась к ладони, он сплел их пальцы, как-бы поддерживая Джин морально. Будьте осторожны, лучше не ходить по одному в джунгли.

>>>Следующий день

Такие удивительные сны снятся под чистым небом,  обреченно рассыпаясь на тысячи мельчайших осколков при пробуждении. Ей снилось что-то непонятное. Сначала темные коридоры, стены в которых двигались с непостоянной хаотичностью, грозя каждый раз сбить с ног девушку и отправить ее на пол. После  высокие хребты далеких гор, по которым она шагала без обуви и абсолютно не ощущала холода. Но в какой-то момент из-за очередного хребта выплыла тень, просто тень, без определенного названия и даже формы. Все, чего касалась тень, просто растворялось, медленно тая  под заволакивающими клубами этой вязкой  жидкости.
Селин слишком поздно поняла, что пора делать ноги от неизвестной субстанции. Нечто захлестнуло ее, словно подминая под себя. В следующий момент она уже вскочила со своего импровизированного  ложа, еле удерживаясь от крика. Приснится же такое на голодный желудок и трезвую голову.
Остров был довольно мил, если не считать отсутствия горячей воды и москитной сетки из-за чего руки и ноги Ван-Де-Верде превратились в пункт безвозмездной сдачи крови всем маленьким засранцам этого острова. Неприятно, но, как известно, жить с этим можно. К  тому же, не она ли жаловалась всего неделю назад, насколько сильно соскучилась по таким местам, не тронутых рукой человека и другими его органами, которые он кладет на все, за что принимается.
Поднявшись на негнувшихся ногах, Селин почувствовала, как сильно затекла спина во время сна на не особо уютном твердом полу. До уха девушки доносились голоса? Один принадлежал Джону, другой Джин (сама Селин не особо хотела смотреть ей в глаза, особенно после того, как дала ей затрещину со всего размаху, тогда было ужасно приятно, а сейчас  ее мучили угрызения совести), третий женщине-полицейскому Мод, а четвертый… кому-то еще.  Дело было даже не в этом, а в том, что Джин гооврила про нападение.
- Бро, тебя хотели задушить? – Девушка вылезла из своего маленького домика ака тропической мечты. Видок у нее был тот еще, но и  нормальной расчески на острове днем с огнем не сыскать, а вот вилки…
- Это уже серьезно, кто-то ходит по острову и считает, что имеет право вершить суд за других, не обращая внимание на мнения других. Такие люди несут зло, они словно… черная тень, разрушают все, к чему прикасаются.
Больше всего на свете Ван-Де-Верде ненавидела быть правой, собственно, она практически всегда оказывалась в выигрыше своих слов из-за чего было гаденько. Ей не хотелось опять видеть смерть и насилие, не хотелось ступать  по холодному песку, осознавая, что в нескольких метрах от нее в земле уже расположилась пара человек, погибших по какой-то неясной причине.

Когда лжешь не один, а с кем-то, это ты вроде как не обманываешь, а создаешь и поддерживаешь легенду (хотя любой юрист назвал бы это соучастием). Она крепче сжала руку Слава.
- Это не могла быть Гелика? – туше.
Это вполне могла быть Гелика. В любой момент она, безумная сука, могла попробовать прибить Джин. Но не сегодня.
Хотя каждый из собравшихся мог бы свободно заподозрить Гелику в произошедшем, а свалить на нее вину было элементарно – Джин не собиралась этого делать. Одно дело – соврать о своем полном неведении, тогда как знаешь, а совсем другое – ткнуть пальцем и конкретно указать в невиновного.
Джин покачала головой и, удивленная, проследила за движением руки Тилмана. А потом усмехнулась. Забавно было наблюдать, как все реагируют на их со Славом… эммм, назовем это соединением: старательно делают вид, что не удивлены и ничего сверхъестественного не происходит, тогда как у Тилмана по лицу видно, как он гадает, что Слав мог найти в ней.
Но пока они не задают вопросов – это не проблема Джин. Да и вообще, не проблема. Проблема в другом.
- Это давно произошло? Когда по времени?
- Ээээ… Мммм… - Джин сделала вид, что рассчитывает, и сжала пальцы Слава – мол, выручай, чувак.
Она бросила взгляд на Тилмана. Почему-то Джин чувствовала, что заставить поверить нужно именно его, что он – самый опасный из всех, и – это было совсем уж смешно – ему не нравится их со Славом… соединение. Хотя с чего бы? Это вообще не его дело. Раз уж на то пошло, Джин корешила с Зимом, а не с его дружком.
- Как ты? Тебе нужно показаться нашим знахаркам сразу после разговора. Хорошо, Джин?
- Да я в порядке, че показывать-то? Ну, шея, ну, болит… - а еще на спине, сука, ссадину оставил, и огромный синяк на пол-бочины, но это уже привет от Гелика-стар. – Жить буду.
Появилась Селин. Их окружение разрасталось, ровно как и ком лжи.
Охуетительно.
Но, начав врать, не вздумай кончать, таково уж правило.
С того памятного вечера, когда Селин исполнила старый еврейский завет «око за око», девушка словно считала себя виноватой и при появлении Сиберг как-то морозилась. Сама Джин на нее не сердилась – если честно, в контексте произошедшего это была самая незаметная и незначащая деталь, так что тут нечего и припоминать.
- Бро, тебя хотели задушить?
- Дааа, типа того, - Джин непроизвольно потерла шею и криво усмехнулась: - Как сама?
«Такие люди несут зло, они словно… черная тень, разрушают все, к чему прикасаются» - Джин было очень неприятно слушать это, потому что Слав и то, чем он занимался, то, что сделал час назад… То есть она-то не до конца все обдумала, а теперь еще Селин со своими непробиваемыми моральными устоями. Да и на самой Джин висел один труп – было о чем задуматься.
Как круто Селин – для нее весь мир черно-белый, и никогда не бывает вопросов – хорошо или плохо. Все ясно и просто. Убивать – плохо, разнимать драку – хорошо. Убийцы – плохие, спасатель-помощник капитана – хороший. А у меня, блядь, все не как у людей, и мир разлетается на серые полутона. На сотни гребаных полутонов.
- Ой, Селин, да какой суд? Наверное, у кого-то крышу снесло, мы тут все чокнемся со временем, - Джин поморщилась, а вопросы так и сыпались со всех сторон, особенно обильно – со стороны Мод: - Серьезно, Мод, я не помню… Не заметила… Мне не до этого было. Я наклонилась к воде, оперлась об камень, а он напал со спины…
Вдруг у Мод поменялось выражение лица, она начала ощупывать свою куртку. Джин нахмурилась и, последив пару секунд за ее манипуляциями, наконец спросил:
- В чем дело?