Молодой капитан покидал родные края и отправлялся в дальнее плаванье. Много людей собралось проводить его: друзья толпились на берегу, братья похлопывали по плечу и давали последние наставления, возлюбленная смущенно целовала в губы, мать стояла в сторонке и тихо утирала слёзы.
Но беда следовала по пятам юного храбреца: в Карибском море корабль настигла буря, и, чтоб спасти себя и команду, он взмолился о помощи. На призыв пришёл Морской Дьявол, и капитан заключил с ним сделку: душу в обмен на спасение корабля и команды. Так он поступил Дьяволу в услужение.
Долгие двадцать лет капитан помогал владыке моря: следил за тем, как моряки исполняют данные обеты и клятвы, и жестоко наказывал тех, кто нарушал своё слово.  По истечение этого срока Дьявол пришёл к капитану и сказал: "Ты славный малый, ты служил мне верой и правдой всё это время, и я решил сделать тебе поблажку. Если на всём белом свете остался хоть один живой человек, который до сих пор ждёт тебя, я освобожу твою душу и отпущу с миром. Если же никому ты больше не нужен,  никто тебя не любит, то останешься со мной на веки вечные."
"У меня есть родные братья, они помнят меня! У меня есть верные друзья, они каждый день поднимают бокалы за моё здоровье! У меня есть любимая, она до сих пор хранит мне верность!" – с улыбкой ответил капитан. Он был хорошим человеком и верил в лучшее в людях. Не знал он, что слух о его гибели давно облетел родные земли.
Дьявол поднял со дна морского утонувший пиратский корабль: чёрные паруса его были изъедены рыбами, прогнившие мачты опутала тина, а командой были сплошь скелеты со свисающими с костей остатками тухлого мяса. Казалось, сама преисподняя выплюнула этот корабль из своей смрадной пасти. Но это не страшило храброго капитана, и он направил проклятое судно к берегам своей страны.
Они прибыли утром. Ни одного из братьев не осталось в живых – все они погибли на войне. Друзья забыли о капитане и разбрелись по миру кто куда. Возлюбленная вышла замуж за другого и воспитывала множество детей. И только одна фигура была на берегу – сгорбленная, сухая, жалкая. Солёный ветер развевал седые волосы. Скорченные руки простирались к небу, как ветки древнего дерева, словно умоляя о помощи. Рот, напоминавший земляную яму, лишенный всех зубов, шептал одно лишь имя. Слепые глаза, из которых текли слёзы, были устремлены к горизонту, будто искали кого-то. То была мать капитана, единственный человек, который спустя двадцать лет любил его и ждал.
Водный владыка исполнил обещание и отпустил своего пленника. И с тех пор любая мать, чьё дитя бороздит просторы моря, находится под защитой Морского Дьявола. Обидеть её в отсутствие сына считается тяжким преступлением, за которое Дьявол утащит обидчика на дно, где сотни тысяч лет рыб будут вечно глодать его кости и он познает самые страшные муки мира.

Альтернативная концовка номер один

Свернутый текст

Они прибыли утром. Ни одного из братьев не осталось в живых – все они погибли на войне. Друзья забыли о капитане и разбрелись по миру кто куда. Возлюбленная вышла замуж за другого и воспитывала множество детей. Мать умерла от старости. И только старая портовая шлюха, которой капитан был должен полтинник, в нетерпении прогуливалась по берегу и всматривалась в даль…
С тех пор моряки никогда не платят шлюхам сполна, чтоб заручиться их поддержкой на подобный случай.

Альтернативная концовка номер два

Свернутый текст

Они прибыли утром. Ни одного из братьев не осталось в живых – все они погибли на войне. Друзья забыли о капитане и разбрелись по миру кто куда. Возлюбленная вышла замуж за другого и воспитывала множество детей. И только одна фигура была на берегу – сгорбленная, сухая, жалкая. Солёный ветер развивал седые волосы, а слепые глаза, из которых текли слёзы, были направлены на горизонт, словно искали кого-то. То была мать капитана, единственный человек, который спустя двадцать лет любил его и ждал.
- Это твоя мать? – спросил Дьявол, в удивлении глядя на старуху.
- Да, - с любовью ответил капитан.
- Сынок!!!

Братья Гримм в атаке

- Ухи болят, - запричитала бабка в сотый раз, резво ковыляя по просторной избе взад-вперед, согнувшись в три погибели и сопя, уподобившись рефрижератору. И пусть рефрижератор не сопит, но, мля, какое сравнение!
Внутри избы было темно, бабка была экономной, а для улучшения зрения всегда употребляла морковку и всем в округе советовала. А может и не всем, но часто повторяла вслух. И был у неё любимец – толстый черный кот по кличке Альбуфет, с огромными желтыми глазищами, ворующий у соседей рыбу и мясо, вот только отравить скотину поселенцы боялись – мстительный нрав Старой Ведьмы был известен на всю деревню.
В пределах деревянного домишка распространялся дивный запах: отвары из болотных трав и лесных ягод в глиняных горшочках настаивались на пыльных полочках, развешанных у каждой стены, едкий дым от потухшего кончика сухой веточки постепенно рассеивался, с какой целью она её жгла – спросите сами, если не боитесь получить проклятьем по фэйсу.
Альбуфету отсутствие света тоже нисколько не мешало. «Морковку ест» - говорила бабка, довольно кивая седой головой. Носом учуяла гостей, робко приближающихся к её скромной обители, ведомые кем-то из деревни.
- Смелее, ссыкуны, Альбуфет сыт!
Кот, словно читая мысли своей ворчливой хозяйки, помурлыкал и потерся о дверной косяк, распушив черный хвост, подобно цветному венику павлиньих перьев.
Старая Ведьма замедлила темп, а через секунды и вовсе замерла на месте, опираясь на длинную деревянную трость так, что костяшки пальцев побелели. Дверь скрипнула и отворилась, пропуская внутрь затхлого помещения солнечный свет, заставляя прищуриться, но вскоре вновь закрылась.
В хату прошли два мужика, молодые, удалые, опасливо озирающиеся по сторонам, ага, мурашки по коже бегают, да? Кот заважничал, ринулся встречать гостей как должно, со всем радушием – под ноги. Мужики эти начали орать, звать друг друга по имени, один из них наступив Альбуфету на лапу, от чего кот обиженно мяукнул и сбежал от злых незнакомцев подальше, в другой укол.
В воздухе чиркнула спичка, появился маленький ало-оранжевый огонек, от которого зажегся фитиль восковой свечи на столе.
Бабка проявила не абы-какую сноровку, быстро проковыляла к одному из мужиков (а им оказался очкарик) и с размаху влепила тому набалдашником трости по спине.
- Ухи болят, нелюди! - проворчала старуха и отправилась занимать исходную позицию. Свечку им зажгла - а они орут. Кот встречает – а они орут. Нелюди…

Внезапно он резко открыл глаза и сел на кровати как робот, в котором была заложена программа просыпаться в определенное время и делать запланированные вещи. Из окна были видны ветки деревьев уже без листьев на них, в комнате очень тихо, только завывания ветра доносятся снаружи. Было холодно. Больше от осознания того, что так должно быть на улице, судя по всему поздняя осень.
Радослав осмотрел небольшое пространство вокруг себя. Это комната в дешевом мотеле, на стенах светлые обои, темный пол в царапинах, двуспальная кровать, прикроватная тумба, на которой нет ничего, кроме наручных часов, обручального кольца и блокнота, небольшого черного блокнота с ручкой рядом.
Серб выбрался из-под скомканного одеяла, постель была расстелена таким образом, чтобы оставалось место возле мужчины, которое было тщательно огорожено вторым одеялом свернутым валиком и выложенным по краю кровати от холода и возможно риска свалиться на пол. Эту привычку Слав сейчас не мог объяснить, как и обручальное кольцо на тумбе. Вот уже четыре года каждый раз, ложась спать, он проделывал одно и тоже и каждое утро забывал об этом, если не видел визуального пояснения.
Рука потянулась к блокноту, он был исписан, почти весь. Это не было похоже на затертый ежедневник, который используешь каждый день. Судя по всему текст постоянно переписывался. Почему именно так? Почему не напечатать его? Слав понял причину сразу после того, как открыл первую страницу. Текст был написан его почерком, это он помнил, как и свою национальность, род деятельности, настоящее имя, все, что связано с работой, и все, что произошло до событий пятилетней давности – до острова.
Сейчас ноябрь 2016 года, 6 утра, он в Нью-Йорке, он женат и только-что закончил очередное дело. Дела всегда заканчивались чьей-то смертью. Блокнот обновлялся каждые несколько месяцев, предыдущий уничтожался. Было даже две причины тому, что текст написан от руки. Радослав использовал почерк как своеобразный якорь к воспоминаниям и к тому, что оставлял в этом блокноте на ночь, иногда на целые недели и даже месяцы, чтобы действовать как робот, сам выбирал забыть на время - отключиться. Он словно передавал свои воспоминания бумаге, иначе они не давали спать, есть, жить дальше. Лица, голоса, крики, тела – все это сейчас вспышками возникало в голове... мужчина захлопнул блокнот, закрыл глаза на пару секунд, чтобы обрубить поток информации, которую сдерживал в подсознании.
Веки поднялись, дневной свет заставил зрачки сузиться. Он положил ладонь на место, огороженное одеялом, холодные простыни заставили подняться, надеть обручальное кольцо на безымянный палец, умыться, одеться и выйти из комнаты с минимумом вещей, что были с ним, чтобы никогда больше не вернуться себя.
На ресепшн спрашивают: «у вас все хорошо, сэр?» Он смотрит на девушку потускневшими голубыми глазами и ничего не отвечает. Сказать «нет» - жалко, сказать «да» - обмануть.
Около часа в дороге приводят Радослава в массивному забору и полю с надгробиями. Он идет еще минут десять и только потом находит нужные. Все они в одном месте: Джон Тилман, Джейкоб Зим, Тереза Доэрти, Санджай Гани, Антонина Старк, Лора Вайлд, еще пять имен. Дата смерти в тот же год или годом позже, иногда разница в несколько месяцев. Все они добрались до большой земли, все были счастливы, пока их не нашли, пока по одному не лишили жизни.
Несколько шагов в сторону и серб остановился у надгробия, надпись на котором гласила «Джин Сиберг, любимая жена и мать», возле него всегда было много цветов и свечей, оставленных фанатами,  рядом еще две: больша я и поменьше – Векослав Ютт, Брайан Ютт. Он опустился на одно колено, достал из кармана блокнот, зажигалку и поджег белые листы, оборвав обложку. Вскоре у надгробия появилась кучка пепла.
Даже, если ты самый умелый убийца, даже, если ты очень осторожен, всегда есть риск того, что кто-нибудь окажется умнее тебя, быстрее, богаче. Он не успел предотвратить что-то, он помнит кровь на теле жены, помнит как плакал сын, а потом как нашел некоторых из них, теперь уже всех. Но всегда оставалась вероятность «почти».
Чьи-то холодные руки схватили его за шею, тело навалилось на спину, Радослав отреагировал, моментально перехватив его за талию и перевернув лицом к себе.
Папа Слав! – завизжал малыш и обвил его шею маленькими ручками.
Серб улыбнулся, поднимая ребенка на руки с земли.
Зак, папу зовут Зак, – прошептал он мальчику и поцеловал его в шею, от чего тот засмеялся:
Щекотно! – Николас вырвался из объятий и прильнул к ноге подошедшей женщины, то прячась, то выглядывая из-за нее.
Джин Сиберг, теперь у нее было другое имя и другая внешность, даже теперь отдаленно напоминала певицу, которую ему заказали пять лет назад.
Он так быстро растет, – Радослав обнял жену, коснулся губами ее губ и отстранился, она выглядела уставшей.
Пришлось поменять прическу, стиль, поменять всю жизнь. Мужчина провел рукой по ее волосам и снова поцеловал.
Это потому, что тебя нет рядом, – она была права, но скоро все закончится.
Он достал из кармана пальто два паспорта, свидетельство о рождении и три билета на поезд, вручил один жене.
Теперь все изменится. Смотри: Нина и Зак Вилсон, а вот Николас Вилсон, – он взял малыша за руку, обнял женщину за талию и двинулся к выходу с кладбища. Теперь я всегда буду рядом.
Осенний ветер разносил пепел, оставляя частички его на надгробьях тех людей, лица которых он всегда будет видеть во сне.